СОБАЧИЙ ВАЛЬС
Третий день подряд в городе Крымске шли дожди. И не просто дожди: с неба обрушивались целые потоки. Казалось, они вытеснили весь воздух, и дышать было трудно. На улице не осталось ни одного сухого места, земля под ногами чавкала, трава колыхалась в глубоких лужах, как морские водоросли.
Даша и Вилька давно не видели такой непогоды. По правде сказать, Даша вообще ничего подобного не могла припомнить за свою коротенькую жизнь. Она родилась в марте и радовалась ласковому южному солнцу с того самого момента, как открыла глаза. Ей шел пятый месяц – чудесный возраст щенячьей радости и невинных проделок. Но сейчас Даше было не до смеха. Она намокла, замерзла и проголодалась.
Для беспородной собачонки Даша выглядела очень мило. Маленькое тельце покрывала белая шерсть, на боках и спине красовались светло-коричневые пятна, как у коровы. Но розовый носик-рыльце и хвост, свернутый в тугое колечко, делали ее похожей на поросенка. Конечно, под дождем красота слегка поблекла, но любоваться на нее в тот день было некому.
Вилькину внешность отличала одна черта – исключительная лохматость. Шерсть неопрятными клочьями торчала во все стороны, глаза скрывались под кустистыми бровями. У него даже бородка имелась – прядь длинных волос под самым подбородком. Даше Вилька нравился: как многие дворняги он был добр и отважен. И теперь, когда на дворе бушевала стихия, Вилька великодушно разделял с ней свою будку.
Из-за дождя Вилькины хозяева на улицу не выходили. И про то, чтобы покормить собаку, скорее всего забыли. В луже у крыльца валялась горбушка, неаппетитно размякшая и потому до сих пор невостребованная. Даша не ела гораздо дольше Вильки и с сомнением поглядывала на хлеб. С тех пор, как начался ливень, поиски пищи пришлось прекратить: искать пропитание по запаху стало невозможно. Свалка опустела, бездомные псы разбрелись кто куда, каждый искал убежище на время непогоды.
- Не нравится мне этот дождь, - покачал патлатой головой Вилька. – Что-то в нем неправильное. Ну не должно быть разом столько воды.
Даша поежилась.
- А раньше бывало так?
- Не помню. Может и бывало, надо у Атамана спросить. Он четырнадцать лет на свете живет, наверняка и не такое видел.
- А в дом тебя хозяева пускают? – спросила Даша и тут же пожалела об этом. Вдруг Вилька ответит, что его на ночь забирают, а она тут одна останется. О таком лучше заранее не думать.
Вилька горько усмехнулся:
- Как же, пустят они. У них ребенок там, с ним все и носятся. Коту разрешают везде ходить, а мое место здесь. Дом сторожить, об опасности предупреждать.
У Даши отлегло от сердца: не бросит ее Вилька, вместе будут ночью дом охранять.
- Чует мое сердце, - продолжал Вилька, - добром это не кончится. Огород дождем побьет. Крику будет! Сначала хозяйка причитать начнет, потом хозяин свою шарманку заведет, а под конец дитя голосить станет. Я в таких случаях тише воды, ниже травы сижу , чтобы под горячую руку не попасть.
Даша слушала и дивилась. Жизнь дворовой собаки казалась ей сытой и спокойной, а тут вот значит какие особенности.
- Или не в огороде дело? – Вилька как будто уже сам с собой разговаривал. – Чувство какое-то неприятное. Может, это сырость до костей пробирает?
Даша была слишком юна, чтобы разбираться в предчувствиях. Голод – вот что заботило ее больше всего. Она опять украдкой посмотрела на хлебный мякиш.
- Да ну его, - сочувственно сказал Вилька, угадав, о чем думает Даша. – Не стоит из-за него шкуру мочить. Вот завтра дождь кончится, хозяйка поесть вынесет, мы с тобой попируем. А теперь давай спать.
Крыша будки протекала, и вода обильно капала Даше и Вильке на спины. Они поплотнее прижались друг к другу, поджали хвосты и лапы, спрятали от непогоды носы и закрыли глаза.
Сон Даше приснился странный. Как будто она еще совсем маленькая и приползла к маме под бок. Живот у мамы мягкий, теплый и полон восхитительного молока. Его много, оно течет по Дашиной голове, попадает в уши. Братья и сестры тоже хотят есть. Они пищат и толкаются, переползают друг через друга и тычутся толстыми мордочками. Вот один из них навалился на Дашу и давит изо всех сил. Даша пытается отодвинуться, отпихнуть назойливого братца. Молоко брызжет во все стороны. Даша слышит крик:
- Просыпайся! Просыпайся! Беда!
Даша открыла глаза: в тесноте будки метался Вилька и с силой втягивал носом воздух.
- Вставай, не спи! Теперь не только сердце чует – нос говорит: беда будет! Хозяев будить надо!
Вилька пулей вылетел на улицу и, громко лая, помчался к дому. С размаху влетел на крыльцо и изо всей мочи принялся скрести и царапать дверь. В темноте загремело и покатилось пустое ведро, но Вилька не обратил на него внимания. Подвывая, он подпрыгнул и ударил лапами по окну. Когти с ужасным звуком заскрипели по стеклу, и Вилька, поскользнувшись, повалился на землю.
Окно распахнулось и показалось заспанное лицо хозяйки.
- Кто там? – громким шепотом спросила она, с опаской вглядываясь в темноту.
Вилька снова залаял и запрыгал на задних лапах.
- Да уйми ты этого пса! – раздался грубый голос из дома. Тут же послышался детский плач.
- Сейчас, сейчас, - хозяйка перегнулась через подоконник прямо под струи дождя. – Вилька, да что с тобой? Чужой кто пришел?
Вилька взвыл от беспокойства и заметался на месте.
- Уходить надо! Спасаться! Здесь опасно!
Женщина повернулась к мужу:
- Пойди посмотри, что случилось. Не будет пес просто так брехать. Может у соседей что стряслось.
Хозяйка вернулась в комнату, детский плач перешел в тихое хныканье. Через минуту на веранде вспыхнул свет и послышался звук отодвигаемого засова.
У Даши вдруг похолодела спина, от затылка до самого хвоста. Тут даже она почувствовала, что надвигается что-то страшное.
- Вилька, - дрожащим голосом позвала она, - Вилька, что делать?
- Вылезай из будки! – прорычал он. Шерсть на загривке поднялась дыбом, Вилька повернулся к воротам и оскалился. – Беги! Беги, что есть духу!
Дверь распахнулась, выплеснув на крыльцо поток света.
- Боже милостивый! – воскликнул хозяин. Сонное лицо его, обращенное к улице, исказилось от ужаса. – Боже милостивый!
Этого восклицания хватило Даше, чтобы понять: Вилька прав, надо уносить ноги. Она выскочила из будки, ослепленная светом заметалась перед крыльцом, и кинулась к забору.
Но было уже поздно.
Деревянные ворота, прочные, новые, еще вчера, на Дашин взгляд, дурно пахнущие краской, угрожающе затрещали. Вся ограда задрожала, заскрипела и в одно мгновенье рухнула под напором воды, несущейся со стремительностью горного потока. Волна за секунду накрыла будку, крыльцо и ворвалась в дом.
Дашу закрутило, поволокло, стукнуло обо что-то твердое и потащило сквозь кусты.
- Вилька-а! – закричала она, но в раскрытую пасть хлынула вода и обожгла горло.
В полной темноте течение несло Дашу вперед. Она уже не понимала, сколько времени прошло и жива ли она. Ее швыряло на стены домов, на деревья и фонарные столбы. Она едва успевала хватать ртом воздух, когда поток выносил ее на поверхность.
Раздался треск, и Даша остановилась. Забившись в отчаянной попытке выплыть, она поняла, что застряла. Вода накрывала ее с головой, дышать было нечем.
Даша вспомнила последние слова хозяина: «Боже милостивый!» и потеряла сознание.
Рассвет все никак не хотел наступать. Низкие серые тучи висели над самой водой. Улицу, на которой жил Вилька, было не узнать: от одного дома к другому разливалось море, скрывая кусты и дорожки. Первые этажи домов были затоплены и покрыты липкой грязью, свет нигде не горел.
Из-за поворота показалось резиновая лодка с двумя мужчинами на борту. Один из них, в пятнистой охотничьей куртке, был немолод, худ и бородат. Он сидел на носу и внимательно смотрел по сторонам. Второй, помоложе, из всех сил налегал на весла. Одет он был очень странно: серый брючный костюм изрядно помялся и промок, наполовину развязанный галстук сбился набок. Время от времени он морщил нос: в воздухе и впрямь дурно пахло.
Лодка то и дело натыкалась на плывущие по воде доски, домашнюю утварь, игрушки, да и просто всякий мусор.
- Есть кто живой? - громко крикнул бородатый мужчина и прислушался. Кроме журчания и плеска воды других звуков слышно не было. - Давай, Алексей, притормози, во дворы заглянем.
- Сейчас, Николай Иванович, - проговорил молодой спутник, но тут лодка сама мягко спружинила о какое-то препятствие под водой.
По улице плыла старая яблоня. Вырванная потоком прямо с корнем, она раскинула корявые ветви во все стороны и покачивалась в мутной воде.
- Фу ты! - в сердцах воскликнул Николай Иванович. - Так и лодку пропороть можно! Давай отгребай аккуратно, пока не зацепило.
Алексей, казалось, не слушал его. Он пристально всматривался во что-то, застрявшее в ветвях дерева. Там, среди мокрой листвы и мелких, кислых на вид яблок, висела не то белая тряпица, не то коврик.
- Вот бедолага! - продолжал Николай Иванович, тоже углядев безжизненное тельце. - Утопла! Оставь ее, Алеша, живых спасать надо.
Но Алексей уже снял пиджак, перекинул ноги за борт и, ойкнув, по грудь погрузился в воду. Во все стороны пошли волны, лодка закачалась так, что Николай Иванович едва удержал равновесие. С трудом передвигаясь против течения, Алексей добрался до переплетения веток, в которых застряла собака.
Жалкое это было зрелище! Шерсть испачкалась и свалялась, лапы и хвост безвольно свешивались в воду, а голова болталась при каждом покачивании яблони. Алексей положил руку утопленнице на шею.
- Жива! - крикнул он и принялся выпутывать ее из зеленой ловушки.
Николай Иванович только рукой махнул:
- Да знаешь ты, сколько мы еще таких по пути встретим!
- Про всех не знаю, а эта сама на нас выплыла, - аккуратно неся над водой свою ношу, сказал Алексей. Не без труда он снова забрался в лодку - Николай Иванович, покачнувшись, крякнул - и, положив на пиджак собачонку, принялся растирать ладонью ее грудь.
Даша чихала и отплевывала воду. На зубах скрипел песок, нос и горло жгло как огнем, но она дышала. Воздух вокруг был влажный, смрадный и чересчур тяжелый для Дашиного пострадавшего обоняния. Но все равно дышать было невыразимо приятно!
Поначалу ей казалось, что ее все еще несет течением, но из стороны в стороны теперь не мотало и лапы упирались во что-то твердое. Слух постепенно возвращался к ней: Даша слышала голоса.
- Тут самое низкое место в городе, - горестно вздыхал Николай Иванович. - Вот и затопило все. Говорили же, опасно тут жить: если плотину прорвет, вода сюда в первую очередь хлынет. А люди все равно живут, кто же с насиженных мест уйдет.
Второй человек пробормотал что-то над Дашиным ухом и перевернул ее на живот. Снова пришлось чихать и выплевывать воду.
- Странный ты, Алексей, - продолжал Николай Иванович. - Сердобольный. Бизнесмен, говоришь? Да еще и из Москвы? Вы там, я слышал, из-за денег как волки друг другу глотки рвете. Ничего человеческого в вас не осталось.
Столичный бизнесмен не то замычал, не то вздохнул и попытался поставить Дашу на ноги.
- В Москве тоже люди живут, - нехотя пробормотал он, но Николай Иванович уже не слушал.
- Туда давай греби, - засуетился он. - Там кто-то есть!
Дашу тут же отпустили, лодка опять закачалась, развернулась и под сильные взмахи весел поплыла к одному из деревянных домов.
- Держитесь! - услышала Даша голос Николая Ивановича. - Плывем к вам!
Даша наконец открыла глаза. Она лежала на сером измятом пиджаке, на дне лодки хлюпала вода, молодой мужчина энергично махал веслами, а седобородый старик подруливал руками.
- Сюда! Мы здесь! На помощь! - раздался испуганный женский голос, и тут же заплакал ребенок и залаяла собака.
Лай был знакомый, даже родной и Даша высунула морду из лодки.
В конце улицы грязная, мутная вода сливалась с серым низким небом. По обеим сторонам проплывали окна и печные трубы. В двадцати шагах впереди, возле покосившего сарая с плоской крышей стояли мужчина и женщина. Вода доходила им почти до подбородка. Мужчина пытался махать руками, женщина, полуобернувшись, придерживала на крыше маленького ребенка. А рядом с младенцем, призывно и отчаянно лая, стоял Вилька, мокрый, тощий, но решительно настроенный спасти своих хозяев.
- Табань! - закричал Николай Иванович, и Алексей, заработав веслами в другую сторону, боком подрулил к сараю.
Женщина тряслась от страха и холода.
- Ребенка возьмите! - произнесла она посиневшими губами и крепко вцепилась в ножку хнычущего младенца.
- Всех заберем, - деловито заговорил Николай Иванович, но видно было, что он взволнован не меньше несчастной семьи. - Дитя давайте.
Когда ребенка, который при виде незнакомых людей принялся истошно рыдать и размазывать грязь по и без того чумазому лицу, благополучно перенесли на лодку и вручили Алексею, Вилька возбужденно засеменил взад и вперед по крыше. Лаять он не переставал, но в голосе его слышалась радость и благодарность.
- Мамку теперь тащите, мамку! - командовал он, как будто кто-то еще, кроме Даши, мог его понять.
Но Николай Иванович и сам не нуждался ни в чьих рекомендациях: кряхтя и охая, затащил плачущую женщину на лодку. Дно прогнулось, вода захлюпала еще сильнее.
На сарае откуда ни возьмись появилась кошка. Она жалобно мяукала, маневрировала по кромке крыши, рискуя свалиться в воду, и, казалось, совсем не опасалась соседства Вильки.
- Этого еще не хватало! - огорчился Николай Иванович. - Она же нам лодку насквозь процарапает!
- Ничего, - вступился за несчастное животное Алексей, - я ее на руках подержу. - И, передав ребенка матери, потянулся за кошкой.
Как и следовало ожидать, кошка вцепилась когтями в своего спасителя. Алексей застонал, но мурку не выпустил.
Пришла очередь отцу семейства вылезать из воды. У бедняги зуб на зуб не попадал от холода, он неуклюже перевалился через борт лодки и уселся прямо в натекшую лужу.
- Все! - с облегчением выдохнул Николай Иванович, когда все равномерно расселись в лодке и ее перестало бросать из стороны в сторону. - Поплыли потихоньку.
- А собака? - спросил Алексей, глядя на Вильку, частично успокоенного и умильно виляющего с крыши хвостом.
Николай Иванович нахмурился:
- Нам людей спасать нужно, а ты о собаке думаешь. Лодка и так перегружена, чуть что - и перевернемся.
Алексей не сдавался.
- Я могу плыть, держась за лодку, а пес с хозяевами сядет.
Николай Иванович посмотрел на него как на умалишенного. Да и спасенное семейство взирало на Алексея с откровенным недоверием.
- Я отлично плаваю, - добавил Алексей и улыбнулся, чтобы хоть чуть-чуть разрядить обстановку.
- Наше дело людей на сушу доставить, за собакой потом вернуться можно.
Все четверо переглянулись. Каждому пришла на ум мысль, что вернуться они могут очень нескоро.
- Вилька нам жизнь спас, - медленно произнес хозяин и посмотрел на жену и ребенка. - Если бы он нас ночью не разбудил, мы бы так и утонули во сне. - Лицо его помрачнело, когда он обвел взглядом пустую улицу. - Вилька лаять стал, мы проснулись и вот... Остались живы.
Лицо женщины опять покраснело и слезы градом потекли из ее глаз.
- Правда все это! Без него мы бы погибли! - И она снова затряслась, представив себе последствия этой трагедии.
- Тьфу ты! - Беззлобно сплюнул Николай Иванович. - Что ж я, зверь какой? Давайте сюда вашу псину, но пеняйте на себя, если потонем...
Алексею опять пришлось лезть в воду, снимать Вильку с крыши и осторожно усаживать в лодку. Пес как будто понимал, что положение его весьма шатко и аккуратно прошествовал на корму, где и уселся рядом с Дашей.
- Видала? - спросил он как ни в чем не бывало. - Куда им без меня!
Перегруженная лодка медленно двинулась в обратную сторону.
Следующие несколько дней Даша помнила смутно. Вместе с Вилькой и его семьей ее поселили у добрых людей в незатопленной части города. Люди, конечно, жили в доме, а собаки на улице, но Даша и за это была благодарна: ела она хоть и не до отвала, но от голода не мучилась. Николай Иванович и Алексей постоянно приезжали и уезжали на машине, груженой питьевой водой, хлебом, картошкой, консервами, а также одеждой и обувью. Алексей сменил, наконец, свой нелепый деловой костюм на мешковатые брезентовые брюки и тельняшку. Из разговоров она поняла, что он приехал в Крымск по делам накануне и, когда случилось наводнение, остался на несколько дней. Когда он трепал Дашу за ухом, она испытывала восторженный трепет и одновременно смущение. Николая Ивановича она побаивалась и робко прижимала уши, когда он в свойственной ему грубоватой манере говорил:
- Ну что, обсохла малость, скотинка?
С Вилькиных слов, все ждали, пока уйдет вода. Сам он со своей семьей - а никак иначе он теперь хозяев не называл - собирался вернуться на прежнее место, очистить дом от ила и грязи и начать жить заново. В таких разговорах он всегда говорил "мы", и Даша не могла понять, склонен ли Вилька к обобщению или ее действительно собираются взять с собой.
Утром четвертого дня Алексей засобирался в дорогу: пора было возвращаться в Москву. Николай Иванович долго тряс ему руку и, наконец, по-отечески обнял.
- Спасибо тебе, Алеша. Здорово ты нам помог. Приезжай теперь так просто, отдохнуть.
Алексей усмехнулся:
- Обязательно приеду. Ждите в гости.
Вилькины хозяева тоже вышли проводить. Отец семейства обнимал жену за плечи, на руках у нее застенчиво улыбался чисто вымытый малыш. Вилька кружил на месте и поддавал патлатой башкой пухлые детские пяточки.
- Просьба у меня к вам, - начал Алексей. - Отдайте мне поросеночка.
- Какого поросеночка? - в недоумении спросила женщина, невольно прижимая к себе свое розовощекое дитя.
- Да вот этого. - И Алексей кивнул в сторону розового Дашиного пятачка. - Или вы ее у себя хотели оставить?
Судя по озадаченным лицам, никому в голову не приходило оставить чужую собаку у себя, но Даша не огорчилась. И хотя ей было жаль расставаться с Вилькой, с которым они столько пережили, будущее вдруг перестало казаться неопределенным. С таким хозяином, как Алексей, она не только в Москву поедет, она от привычки рыться в мусорных кучах откажется, если того потребует столичный этикет.
- Странный ты человек, Алеша, - нежно проговорил Николай Иванович, смахнул с глаза невидимую соринку и почти с гордостью добавил: - Бизнесмен!
В Москву ехали почти сутки. Алексей постелил Даше одеяло на пассажирское сиденье и на светофорах убирал одну руку с руля и трепал ее за загривок. Поначалу Дашу укачивало. Она закрывала глаза, вспоминая, как ее носило по воде, потом снова открывала, чтобы убедиться: теперь она в безопасности.
Москва встретила Дашу духотой, гарью и высоченными домами. С множеством одинаковых окон и балконов, они жались друг к дружке, как подсолнухи на огороде Вилькиных хозяев. Алексей подхватил Дашу подмышку, зашел в подъезд и нажал на кнопку лифта. Освешенная лампочкой кабина, с зеркалом на стене, показалось Даше гораздо больше, чем любая собачья будка. Вот он, столичный размах, подумала она. Но оказалось, что Алексей не живет в лифте: он вышел на лестничную площадку и позвонил в дверь.
- Ну держись! - с улыбкой сказал он.
Из глубины квартиры послышался лай. Сначала гавкнула одна собака, потом другая, третья... Даше показалось, что с той стороны двери к ней несется целая свора, и от страха обмякла на руках у Алексея.
- Не бойся, тебя не тронут, - в таком шуме Даша могла читать только по его губам.
Дверь открылась, и лавина собак выкатилась на лестничную площадку. К Алексею и Даше потянулись десятки, а может быть сотни носов, десятки, а может быть сотни хвостов лупили по воздуху.
- Ти-хо! - гаркнул Алексей и собачий концерт прекратился.
На пороге квартиры, за пушистыми хвостами, ушами и лоснящимися спинами, стояла улыбающаяся женщина и двое детей, мальчик и девочка.
Собак в квартире оказалось всего восемь. Они лежали на кухне и слушали рассказ Алексея о том, как он нашел Дашу. Дима и Таня, подперев кулаками щеки, не сводили глаз со своего отца, рассказывавшего про наводнение в Крымске. Мама накрывала на стол. Пахло необычно, вкусно и очень уютно. У Даши рот наполнился слюной, и она счастливо вздохнула.
- Это твоя семья, - сказал Алексей разомлевшей Даше. - Вот мама, а вот Дима и Таня. А с остальными мы тебя сейчас познакомим. - Ресси!
Из-под стола вылезла толстая собака на тонких ножках. Она обнюхала Дашу и лизнула. Глаза у нее были очень умные.
- Она у нас самая первая. А это Гледис и Ариша. Мы взяли их из приюта.
Гледис, статная белая собака с коричневым пятном на морде, и Ариша, похожая на шоколадного мишку, дружелюбно потянулись носами к Даше.
- Вот эта черная - Нора. А две рыжие сестрички - Алиса и Марта. Прошлой зимой они замерзали на улице.
Нора и Алиса приподнялись на передних лапах, а Марта приветственно помахала похожим на плюмаж хвостом.
Молодую собаку с очень нежной красивой шерстью и озорной улыбкой звали Рона. Альма, цвета топленого молока, проковыляла к Алексею и положила на колени резиновый мячик. Над бровью у нее виднелся шрам.
- Ее сбила машина. Врачи думали, она вообще не сможет ходить и вилять хвостом. Но все обошлось.
Собаки вернулись на свои места.
- Так что ты, Даша, девятая. - сказала мама и поставила для нее миску с теплой ароматной кашей.
Дима задумался.
- На прогулке теперь будет не так удобно считать их парами. Удобнее по три: раз, два, три - Ресси, Гледис, Ариша, раз, два, три - Нора, Марта, Алиса, раз, два, три - Рона, Альма и Даша.
- Раз, два, три. Раз, два, три. - повторила Таня. - Это такой вальс. Собачий вальс.
И, подхватив Дашу на руки, она закружилась по кухне.
Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три...
2015 г.